Двенадцать ворот Бухары - Страница 61

Когда речь кончилась, одна молодая женщина спросила:

— Как я выйду без паранджи? Мой муж убьет меня. И все жители квартала, жители всего города проклянут, не дадут пройти по улице!

— Да что мужчины, — сказала другая, — сами женщины убьют!

— Верно, — сказала Фируза, — нелегкое это дело — сбросить паранджу, добиться настоящей свободы. Я уверена, что Советская власть обдумала это. Конечно, если мы все сейчас выйдем на улицу без паранджи со словами, что стали свободными, без кровопролития не обойдется. Нужно сперва учиться, стать грамотными…

Женщина в очках снова встала.

— Я ведь вам уже говорила, что дело не только в парандже. Наступит время, когда будут искать паранджу, чтобы выставить в музее, тогда ни в одном доме ее уже не будет. Этот день не за горами. Нам надо ликвидировать свое невежество, неграмотность, уничтожить вековые предрассудки. Прежде всего вам поможет вот этот женский клуб. Здесь все готово для того, чтобы вы учились, овладевали каким-либо ремеслом. В городе и в уездах будут открыты школы для девочек, женские курсы, ремесленные школы, где женщины смогут учиться. Те, что овладеют ремеслом, — получат работу, пожалуйста, работы непочатый край. Женщин будут выдвигать и на работу в правительственных учреждениях, в руководство.

Собрание продолжалось до темноты. Потом Фируза объявила, что для всех будет угощение, а после угощения покажут свое искусство артисты, приехавшие из Ташкента и Ферганы. Это сообщение было встречено аплодисментами.

Оим Шо сияла: горя, заботы, страха как не бывало. То, о чем она мечтала с детства, в этом клубе оказалось явью. Свобода, дружба, веселье, возможность учиться, овладеть ремеслом… Вдобавок ко всему тетушка Анбар сходила к ней домой и привела мать. Они прибрали все в доме, заперли дверь и пришли в клуб. Теперь уже ни эмир, ни его военачальники, ни Ходжа Хасанбек и никто другой не могли посягать на Оим Шо. Она была теперь под защитой нового правительства, под защитой Советской власти. Советская власть охраняла этот женский клуб, и не было на свете человека, коюрый мог бы взять силой эту крепость свободы.

Несчастная мать, выплакавшая все глаза, теперь тоже отдыхала и радовалась. Она видела свою дочь веселой и счастливой и мысленно молилась за Фирузу, за тетушку Анбар и за Советское правительство тоже.

Между тем весь двор из конца в конец устлали коврами, на коврах разложили подушки, курпачи, расстелили скатерти с угощением, приготовили чай. На веранде от одного столба до другого натянули занавес, за ним артисты готовились к выступлению.

Оттуда раздавались звуки бубна и гиджака. Когда все расселись и активистки, засучив рукава, разнесли и расставили повсюду подносы с хлебом и сластями, блюда с жарким, послышалась веселая музыка.

— Ах, как хорошо играют! — сказала тетушка Анбар. — Я в жизни не слыхала, чтобы флейта, гиджак, танбур и тар так сыгрались. Посмотрите, как наслаждается музыкой Оймулло Танбур… Право, музыка ласкает человека, утешает, гонит из сердца печаль и уныние…

— Музыка, говорят, и змею из норы выманивает, — сказала мать Оим Шо.

— Да, да! — согласилась Оим Шо. — Музыка — лекарство для сердца.

И раньше в Бухаре соединяли иногда разные инструменты — танбур с гиджаком, флейту с сурнаем. Но никогда женщины не слушали столько инструментов сразу и так хорошо согласованных. Ведь раньше, если где-то на пирах и играли, женщинам даже издали не приходилось слушать эту музыку. А теперь, когда пир был устроен для них и целый оркестр играл для них, они от души веселились и радовались, глаза их сияли, улыбка не сходила с уст.

Наконец музыка смолкла. Все ждали, что будет дальше. Тогда Фируза поднялась на веранду, стала перед занавесом, окинула взглядом присутствующих и звонким голосом сказала:

— Дорогие гости и добрые мои сестры! Еще раз поздравляю вас с праздником! Сейчас группа артистов, певцы и музыканты из труппы, которой руководит Хамза Хаким-заде, покажут вам представление!

Среди женщин началось шушуканье:

— А-а, мужчина?

— Сейчас поднимут занавеску, да?

— Ничего, пусть певец или музыкант увидит ваше лицо — голос его зазвучит слаще…

Фируза догадалась, о чем шепчутся женщины.

— Должна вам сказать, что на сцене мужчин не будет, — объявила она. — Мужчины-певцы и музыканты будут спрятаны за занавесом и вас не увидят, будьте спокойны. На сцену выйдут и будут танцевать и петь девушки из Ферганы, которые стали свободными еще раньше нас. Потом, если кто-то из вас захочет показать нам свое искусство, тоже может выйти на сцену. Я уверена, что и вы, мои сестры и подруги, не уступите ферганским искусницам.

— Сначала вы сами должны… — сказал кто-то.

— О, я бы с радостью, — сказала Фируза, — но я не очень искусна в танцах. Пусть уж лучше выходят наши мастерицы!

Все стали хлопать в ладоши. Фируза предоставила место артистам и сошла вниз. Занавес открылся. На пустой сцене появилась ферганская девушка, одетая в платье из ханского атласа, в бархатной жилетке кабульского фасона, в ферганской, вышитой крестом ковровой тюбетейке на голове. Девушка приветливо улыбнулась и поклонилась им.

— Дорогие подруги! — сказала она по-узбекски. — Прежде всего поздравляю вас с великим праздником Октябрьской революции! Мы, артисты, которые сегодня под руководством Хамзы Хаким-заде Ниязи пришли к вам, передаем вам горячий привет, поздравляем со свободой и независимостью! Мы, артисты революции, служим героическим красным войскам Туркестанского фронта. Вы знаете, что Красная Армия несет угнетенным народам свободу и независимость. Мы идем вслед за этими воинами. Мы были в Фергане, Самарканде, Ташкенте, Мерве, Хиве, Ашхабаде, Кизыл-Арвате. Мы выступали на каждом празднике победы. И вот сегодня мы здесь — на вашем празднике!